МОДЕРНИСТЫ

22 апреля 2006 19-00 ИЗ КИНОКЛАССИКИ Большой зал дома актера МОДЕРНИСТЫ США, 1987, 2:05 Алан Рудольф («Выбери меня», «Миссис Паркер и порочный круг») Американец Алан Рудольф, как и его учитель Роберт Олтман, всегда тяготеет к европейскому киноизыску и интеллектуально-ироническим, многофигурным, на грани реального и вымышленного, историям. На сей раз он в своем стиле рассказывает о парижской художнической богеме 20-х, где Гертруда Стайн, Эрнест Хемингуэй соседствуют с персонажами-фантазиями, и создает самую яркую ленту об этом иллюзорном и колоритном мире порока и искусства. Париж, 1926 год. «Золотой век» для деятелей искусства разных стран, творящих в «столице художников». Американец Ник Харт, живущий в бедном квартале, пока безвестен, рисуя с натуры, сидя в кафе. Однажды он встречает свою бывшую жену Рейчел — красивую молодую женщину, ныне связавшую судьбу с богатым дельцом Бертрамом Стоуном, человеком властным и безжалостным. Между бывшими супругами с новой силой вспыхивает прежняя страсть. Параллельно развертывается история авантюристки Натали де Виль, задумавшей нажиться на продаже шедевров из коллекции своего мужа и сделать подделки при помощи Ника Харта, которые в результате целой серии недоразумений попадают в Музей современного искусства в Нью-Йорке. Харт, вернувшийся в Америку, вновь соединяется с Рейчел, исчезнувшей при таинственных обстоятельствах из Парижа — и она предлагает ему поехать в Голливуд, где уже начинает процветать «фабрика грез», индустрия обманов. Элан Рудолф чуть насмешливо, сознательно смешивая выдумку и реальность, мелодраму и криминальную историю, иронический очерк богемных нравов и притчу о корыстных и фанатичных служителях искусства, рассказал о «парижском порочном круге» — правда, знаменитости вроде Гертруды Стайн и Эрнеста Хемингуэя остаются где-то с краю, словно комические статисты. Интеллигентный юмор, лукавство режиссера делают прихотливый сюжет еще более многомерным, утонченным, изящным. Балансируя между «салонной комедией» и «жестоким романсом», тщательной стилизацией минувшей эпохи и пародией на нее, он добивается несомненных художественных результатов. Впрочем, можно пожалеть о том, что эта картина не была снята, как задумывалось, в конце 70-х годов. Рудолф долго не мог найти денег для дорогостоящей постановки. Только после смерти своего соавтора, сценариста Джона Брэдшо, выполняя его завещание, Элан Рудолф, наконец, отважился на съемки, хотя средств ему по-прежнему недоставало. Подобно своему безденежному герою, режиссер решился на своеобразную подделку, искусно воспроизводя атмосферу Парижа 20-х годов на улицах... Монреаля. Подмена оказалась незамеченной, поскольку Рудолф смог убедить, что его фильм — как бы запечатление мифа, экранизация наших представлений о давней эпохе. По словам самого постановщика, то время пропущено «сквозь фильтр воображения и наших грез». Не случайно в финале молодой Хемингуэй произносит фразу, которая может быть и его личным признанием в любви к Парижу, и одновременно является словно данью памяти Джону Брэдшо, так и не увидевшему своего сценария на экране. Сергей Кудрявцев