ОБЫКНОВЕННЫЙ ФАШИЗМ (16+)

06 мая 2014 19.15 ОТБОРНЫЕ КАДРЫ. КЛАССИКА. ОБЯЗАТЕЛЬНАЯ ПРОГРАММА Малый зал дома актера ОБЫКНОВЕННЫЙ ФАШИЗМ (16+) СССР, 1965, 2:10 МИХАИЛ РОММ («Пышка», «9 дней одного года») Великий режиссер и педагог, блистательный рассказчик, Ромм, в этом фильме мастерски использует выразительные средства монтажа, музыкального оформления, публицистической речи для характеристики нацистского режима. Это картина на все времена — она беспощадно демонстрирует картину тоталитарного манипулирования сознанием независимо от конкретного государственного строя. Фильм окрашен мудростью, иронией, сарказмом неповторимых интонаций Михаила Ильича Ромма. Специальный высший приз на МКФ документальных фильмов в Лейпциге. Официальный сайт «Обыкновенный фашизм» — документальный фильм Михаила Ромма, вышедший на экраны в 1965 году. Содержание Фильм разделён на главы: Глава первая «Майн Кампф», или Как обрабатывают телячьи шкуры Несколько слов об авторе. А в это время… Культура Третьего рейха Великая национальная идея в действии Айн фольк. Айн Рейх. Айн фюрер. О себе Искусство «Мы принадлежим тебе…» А ведь была другая Германия «С массой нужно обращаться, как с женщиной» «Фюрер приказал — мы исполняем» Обыкновенный фашизм Конец Третьей империи Глава последняя, незаконченная… В фильме использованы трофейные хроникальные материалы из киноархивов министерства пропаганды нацистской Германии и личного фотоархива Гитлера, а также многочисленные любительские снимки, обнаруженные у «эсэсовцев». « Из огромного количества материала мы отобрали то, что показалось нам самым поразительным, что даёт нам возможность вместе с вами поразмышлять… » - говорил режиссёр о целях фильма. Художественные особенности Фильм Михаила Ромма продолжает традицию, заложенную в советскую документалистику Эсфирью Шуб — создание оригинальных монтажных кинофильмов из кинохроники другого государства (в случае Шуб это найденный ей правительственный архив хроники царской России). В фильме «Падение династии Романовых» Шуб, не используя оригинального материала, сумела средствами монтажа выполнить авторскую задачу — показать порочность царского режима и неизбежность революции. М. Ромм для этой же цели воспользовался немецкими архивами, архивами послевоенных антифашистских организаций и архивом фотоснимков, изъятых у немецких военнослужащих (в фильме он назван «любительские фотоснимки, обнаруженные у эсэсовцев»). Ромм, прямой последователь Эйзенштейна, Вертова, Пудовкина, в этом фильме мастерски использует выразительные средства монтажа, музыкального оформления, публицистической речи для характеристики нацистского режима. Именно за счёт контрапункта хроникальных кадров, закадровой речи и музыки фильм оказывает настолько сильное эмоциональное воздействие на зрителя. Примечательно то, что закадровый комментарий выполнен самим режиссёром. Вначале Ромм искал для этой цели диктора, но его товарищи, услышав рабочие версии комментария, записанные им самим, посоветовали самостоятельно записать закадровый текст. Разговорный характер комментария, который проявляется в синтаксисе, лексике, интонациях, стал одним из главных отличительных признаков фильма. Ромм использует приёмы «на грани» — с помощью обратного воспроизведения повторяет несколько раз поцелуй партийного функционера с заводчиком Круппом (подчеркивает низкопоклонство партийцев перед «капиталом»), пользуется стоп-кадрами с наиболее непривлекательными выражениями лиц нацистских лидеров. Кинофильм Ромма — один из выдающихся публицистических документальных фильмов советской эпохи. В развитии средств выражения документального кино он стоит рядом с таким режиссёром, как Самарий Зеликин («Шинов и другие»). Именно Зеликин первым ввёл закадровый комментарий и прямое выступление автора перед камерой в советский документальный фильм как публицистическое выразительное средство. Фильмы Зеликина в основном имели большой успех у профессионального сообщества, но не выпускались для широкого просмотра из-за их острой социальной направленности. Вадим Абдрашитов в интервью упоминает «Обыкновенный фашизм» как фильм, подтолкнувший его к созданию кино. Он, в частности, замечает, что этот фильм раскрывает сущность не только нацистского режима, но и тоталитарных режимов вообще, демонстрирует принципы работы тоталитарной пропаганды, модели поведения толпы, провозглашает гуманистические идеи. Аналогичным градусом гуманистического пафоса отличается последний, незаконченный фильм Ромма: «И всё-таки я верю…», завершённый режиссёрами Марленом Хуциевым и Элемом Климовым в 1974 году. Элем Климов рассказывает, что Ромм собрал для этого фильма большое количество хроники — маоистского Китая, молодежной жизни на Западе. Факты Вскоре после своего появления, фильм был изъят из широкого проката, и временно не демонстрировался вообще. Однажды, секретарь политбюро ЦК КПСС по идеологии М. А. Суслов сказал М. Ромму: «За что же вы нас так ненавидите?», усмотрев в фильме критику всякого тоталитарно-диктаторского режима и однопартийной системы, в том числе и советской. Награды Приз «Золотой голубь» и приз кинокритиков на VIII международном кинофестивале документальных фильмов в Лейпциге http://ru.wikipedia.org/wiki/%CE%E1%FB%EA%ED%EE%E2%E5%ED%ED%FB%E9_%F4%E0%F8%E8%E7%EC «Показывая вам нашу картину, мы, разумеется, не рассчитывали осветить все формы такого явления как фашизм. Это невозможно в пределах одной картины. Да это невозможно хотя бы потому, что многое, очень важное, не оставило никаких следов на пленке. Не было снято. Из огромного количества материала мы отобрали то, что показалось нам самым поразительным, что дает нам возможность вместе с вами поразмышлять…» «Обыкновенный фашизм» В перерыве между двумя художественными Romm фильмами я решил сделать фильм документальный. Я думал, что это легко. Случаи, когда режиссеры художественного кино берутся за создание документальных лент, не так уж редки. Я могу сослаться на творчество А. Довженко, С. Герасимова, Ю. Райзмана, С. Юткевича, на свой опыт. Работа над документальным фильмом — школа правды, и потому тех, кто посвятил себя игровому кинематографу, время от времени тянет к точности изображения, к документальности. Впрочем, у меня не было желания изменять игровому кинематографу, которому я отдал тридцать лет жизни. Дело было в другом: меня заинтересовал материал и важность темы. Повторяю, я думал, что сделать это будет не трудно: снимать ничего не надо, и самое сложное, что есть в художественном кино — долгая и кропотливая подготовка к съемкам и сами съемки, — здесь не нужны. Напротив, думал я, здесь неисчерпаемое количество готового материала — сиди и монтируй. Но я ошибся. Оказалось, что задача, которая стала передо мной, невероятно трудна. Почему же я все-таки взялся за эту работу? Как-то я сидел в компании сравнительно молодых людей. Старшему из них был 31 год, младшему — двадцать три. Зашел разговор о фашизме. Зашел в связи с тем, что по телевидению передавалась международная хроника и в ней — кадры, показывающие современных фашистов: не то в Аргентине, не то западногерманских реваншистов, точно теперь не помню. И оказалось, что молодежь, родившаяся перед самой войной или незадолго до неё, понятия не имеет, что такое фашизм в самом существе своем. Война для них — далекое воспоминание детства, прошлое их отцов, война ушла куда-то очень далеко. Они, конечно, много слышали и читали о фашизме, но не всему до конца верили из того, что слышали и читали. И их удивило мое волнение, страсть, с которой я говорил о фашизме. Они не придавали большого значения фашизму, вернее сказать, они считали его мертвым, а некоторые даже склонны были полагать, что в разговоре о фашизме много преувеличений. Примерно в это же время М. Туровская и Ю. Ханютин предложили нашему объединению на «Мосфильме» сделать документальную ленту о немецком фашизме — показать не его историю, а создать своего рода фильм-размышление, фильм-разговор со зрителем при помощи кинодокументов, старых картин — игровых и неигровых, разговор о том, как и почему в середине XX века возникло это уродливое, чудовищнейшее и позорнейшее явление, какими способами фашизм растлевал человеческие души, где его корни, почему это явление живо и по сей день — как живут в человеческом теле метастазы рака, если вовремя не ликвидирована злокачественная опухоль. Я вспомнил десятки виденных мною фильмов, вспомнил немецкую хронику времен войны — мы стали работать. Когда пришел к концу Художественный совет и сценарий был одобрен, нам пожимали руки. Один сказал: — Поздравляю! Другой: — Ни пуха ни пера... Третий: — Что еще на повестке? А то уже пятый час... Но четвертый член худсовета, умный скептик, спросил: — Что это вас понесло в документализм? Зачем это вам? — Интересно, — сказал я. Года через полтора с хвостиком, когда картина была готова, я напомнил [ему] этот разговор. — Бывает, — сказал скептик. В мае сорок пятого года, когда советские войска были в Берлине, какой-то наш лейтенант, а может быть, капитан забрел в разбомбленное здание одной из канцелярий третьего рейха. Полы были пробиты, откуда-то из под валов тянуло дымом. Офицер решил посмотреть, откуда дым, что горит. Оказалось, что солдаты развели в подвале костер. Одни из них вспарывали стоявшие вдоль стен большие, добротные кожаные мешки и вытряхивали на бетонный пол кипы не то папок, не то альбомов; другие бросали эти папки или альбомы в огонь. То были бесчисленные биографии Гитлера, аккуратно помеченные, все одного формата. Гитлер молодой и Гитлер уже не молодой, Гитлер в пиджаке и Гитлер в мундире, Гитлер на дипломатическом приеме и Гитлер в штабе, Гитлер с Евой Браун и Гитлер с любимой собакой, — словом, Гитлер во всех видах, во все времена и во всех обстоятельствах. Фотографии корчились и горели. Офицер запретил огорченным солдатам жечь Гитлера, а вместо того отобрал три мешка посолиднее и приказал отправить их в Москву самолетом. Остальные мешки, разумеется, пропали: дни были горячие, дел хватало, и поставить часового для охраны мешков с Гитлером было просто немыслимо. Летчики исполнили поручение. На один из московских аэродромов прибыл самолет с важным грузом. Груз вскрыли и обнаружили фотографии Гитлера. Я полагаю, что начальство аэродрома не пришло в восторг: никто в Москве не хотел иметь никакого дела с Гитлером или его фотографиями. Слушать даже не хотели! В конце концов Obiknovennij fashizm летчик, по-видимому, очень добросовестный паренек, взвалил один из мешков на спину и сам потащил его в город. Он обошел несколько учреждений, но все наотрез отказывались взять Гитлера на хранение. Уже к концу рабочего дня летчик добрался до «Мосфильма» и взмолился: «Возьмите Гитлера! Может, вам, киношникам, понадобится Гитлер. Я его из Берлина приволок!» К чести мосфильмовцев должен сказать, что они не только взяли содержимое мешка, но даже положили его на особое хранение. Мало того, они поехали на аэродром за двумя остальными мешками, но, к сожалению, их уже успели сжечь. Я очень благодарен и нашему офицеру из Берлина и летчику. Я полагаю, что это были хорошие и умные люди в те грозные дни они думали о будущем, — это важное и редкое качество. Наша съемочная группа часто вспоминала их с признательностью. Мы все надеемся, что оба они благополучно здравствуют, и если, паче чаяния, им попадется на глаза этот альбом, то мы просим их посмотреть внимательно главу восьмую «О себе», — она наполовину состоит из фотографий, историю которых я рассказал. Здесь и фуражка Гитлера в фас и профиль, и торт, который ему преподнесли, и груды носков, которые ему связали, и Зигфрид, у которого Гитлер выглядывает из-под мышки, и целая серия фото, из которых видно, на каком именно месте Гитлер держал руки, и еще много любопытного. Посмотрите и третью главу: «Несколько слов об авторе». Там уникальные снимки, так сказать, начинающего Гитлера, который далеко не сразу научился держаться, как положено фюреру. Там же целая серия снимков, где Гитлер разучивает свои ораторские позы перед зеркалом, отрабатывая технику исступленного темперамента. http://scepsis.net/library/id_1174.html