ПУТЕШЕСТВИЕ К НАЧАЛУ МИРА

08 октября 2011 19.15 «КИНЕМАТОГРАФИЧЕСКИЕ МАРГИНАЛИИ» С ОЛЕГОМ ГОРЯИНОВЫМ Малый зал дома актера ПУТЕШЕСТВИЕ К НАЧАЛУ МИРА Португалия-Франция, 1997, 1:30, субтитры МАНУЭЛЬ ДЕ ОЛИВЕЙРА «Кинопостановщик преклонных лет Маноэль (сыгранный смертельно больным Марчелло Мастроянни незадолго до кончины), предпринимает попытку возвращения в места своего детства и юности, в начало века, как будто к истокам современной цивилизации. Хотя внешне - это всего лишь небольшая поездка на автомобиле вместе с тремя другими участниками съемочного коллектива, а в большей степени - попутная экскурсия на родину отца одного из актеров, который сам родился, вырос и всю жизнь провел во Франции, даже не зная ни слова по-португальски». (Сергей Кудрявцев) Последняя актерского работа великого Марчелло Мастроянни. МКФ в Канне-1997: Приз ФИПРЕССИ. Сергей Кудрявцев Экзистенциальная драма Португальский режиссёр Мануэл ди Оливейра — не только признанный классик европейского арт-кино, но и являет собой уникальный пример редкостного и плодотворного долголетия в кинематографе. Ему исполнилось уже 99 лет (!), а этот неутомимый постановщик по-прежнему снимает по фильму в год! И, в частности, «Путешествие к началу мира», лента 1997 года, созданная Оливейрой в возрасте 88 лет, замечательно доказывает, что данный режиссёр создаёт живое кино, будоражащее мысли, подлинно высокое искусство, которое превосходит по уровню многие из работ более молодых коллег. Его явный альтер-эго, кинопостановщик преклонных лет Мануэл (кстати, сыгранный смертельно больным Марчелло Мастроянни незадолго до кончины — поэтому и картина посвящена ему), предпринимает попытку возвращения в места своего детства и юности, в самое начало века, как будто к истокам современной цивилизации. Хотя внешне — это всего лишь небольшая поездка на автомобиле вместе с тремя другими участниками съёмочного коллектива, а в большей степени — попутная экскурсия на родину отца одного из актёров, который сам родился, вырос и всю жизнь провёл во Франции, даже не зная ни слова по-португальски. Кажущаяся простота road movie на европейский манер, бесхитростных и необязательных путевых заметок, вроде бы пустой (пусть и интеллигентной, насыщенной философией, поэзией и прочей культурной атрибутикой) болтовни персонажей ради того, чтобы скоротать время путешествия… Однако всё это оборачивается тонкой и умной игрой Мануэла ди Оливейры и с собственной биографией, и с воспоминаниями о бурных событиях столетия, которые, к счастью, прошли мимо него самого, но так или иначе отразились на мире вокруг. Как бы туристическая поездка по деревням, городкам и крепостям недалеко от границы с Испанией начинает восприниматься действительно в качестве путешествия в некие античные времена, чья культура постепенно пришла в упадок и запустение. Так что мы присутствуем теперь на обломках и развалинах обветшавшей империи, но и духовно испытываем ощущение безвозвратной потери «золотого века», навсегда утраченной гармонии со всем сущим. Чисто кинематографически, пластически и зримо, это впечатляюще выражено при помощи такого заурядного приёма, как отъезд, вернее, фиксирование камерой, которая установлена в автомобиле, той убегающей дороги и видов по обе её стороны, что остаётся за спинами уезжающих путешественников. То есть вместо движения навстречу, заявленного «путешествия к началу», мы чаще всего наблюдаем покидание героями уже посещённого ими места, расставания и прощания в долгих панорамах-проездах, которые задают удивительный внутренний ритм повествования. Невольно получается, что это — «путешествие к концу света», к исходу века, к закату жизни, своей собственной и тех старых нищающих обитателей столь же приходящих в негодность жилищ, которые практически доживают отпущенный земной срок — и вот-вот всё и все канут в небытие. Но в истории актёра Афонсо (он желает встретиться с родными своего отца, который давно умер во Франции), несмотря на первоначально проявившееся полное непонимание и утрату каких-либо связей с этой уходящей в никуда, медленно умирающей реальностью со всеми её представителями, одетыми в чёрное, словно заранее готовыми к собственным похоронам, вдруг возникает потрясающий драматический (или же высокий мелодраматический) обертон. Афонсо и не желающая его признавать португальская тётя Мария долго не могут найти общий язык — в том числе и потому, что племянник из Франции вообще не говорит и не понимает по-португальски, и ему нужен переводчик, роль которого по очереди выполняют двое участников поездки, а ещё невестка этой женщины-крестьянки. Пока, наконец, раздосадованный Афонсо не догадывается по-актёрски уверить тётю Марию, что они — одной плоти и крови, и напрашивается посетить кладбище, где похоронены все родственники. Вот и в Португалии «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам» тоже оказывается определяющим понятием для «самостоянья человека» — и тётушка начинает свой жалобный, но полный гордого достоинства рассказ о том, что выпало за этот век на её личную долю и на судьбу целого народа. Тут даже не требуется буквальный перевод — надо лишь вслушиваться, подобно герою, в мелодику чужой для него речи, пытаясь по интонациям постичь, о чём же говорит умудрённая женщина. Уже потом, в паре фраз иных персонажей, становится ясна суть этой прилюдной исповеди. Истина, в общем-то, проста: человек, если он по-настоящему хочет понять другого человека, всегда это может сделать, пусть и не общаясь с ним на одном языке. Всматриваясь и вчувствоваясь во время мимоходного визита на родину, Афонсо в финале вполне может идентифицировать себя перед зеркалом в гримёрной с тем португальским «стойким оловянным солдатиком», коим представал высеченный в камне крестьянин Педру Макау, упорно и несгибаемо несущий на своём плече бревно вот уже доброе столетие, а то и больше. В конечном счёте, все мы в жизни — как бесчисленные Педру Макау, чья ноша давит или не давит, но её всё равно приходится нести, и ведь никто из встреченных не скажет — пора бы бросить, да и сами мы не готовы избавиться от подобного груза. Может быть, именно эта добровольно-принудительная тяжесть (какой бы различной она ни была — физической или духовной, как в случае с Афонсо, а также с самим Мануэлом, героем и режиссёром, изнывающим от пережитого за несколько десятков лет) в итоге примиряет нас с жизнью и с собой. И в этом смысле даже печальное путешествие туда, куда уже не вернуться, становится началом чего-то нового, точкой отсчёта для последующего пути. 1999/2007 http://www.kinopoisk.ru/level/1/film/49003/